ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Письма живым
(продолжение)
Это первое письмо было получено Высоким по почте, по возвращении в Вавилон. Но это было позже. Пока же он думал о другом.
Он был Высоким, и его смущал тот пресный вид, что установился на бледном лице. («Имя должно отражать черты, а я за последнее время их поутратил».)
«Ну ничего, ведь всё можно вернуть и исправить, а счастливое и улыбающееся лицо — когда везде несчастно, не подойдёт».
В раздумьях появился незнакомец.
- Я Рамзес, — дал он руку и сказал, что, конечно, был там, куда они собирались. — Там получше, — намекая на здешний порядок, говорил Рамзес — первый с начала пути бунтарь. Но и они не лыком шиты — ведь тоже бунтари! — они хотят порвать с привычным, как Рамзес — который весь в наколках, на спине индейский орёл; на голове ирокез; это видно, что он их поддерживает одним своим видом. — Я путешествую везде: сейчас здесь, завтра там…
- Я бы тоже так хотел, — признался Высокий.
- Если хочешь, значит сможешь. Сидеть сиднем беспонтово. Посмотри на этих людей, — Рамзес показал в окно. Там ходили прохожие. А трое стояли в квартире Царицы. — Они же в тюрьме. Почти все. Они идут, но сидят. Надо двигаться.
- Точно, — признался Высокий.
Он и Царица вышли из дома и пошли до метро. Рамзес их провожал, желал быть более смелыми и обязательно реализовать ещё не полностью ушедшие мечты.
В вагоне метро как раз случилась подходящая проверка: нескладный и, как было видно, слабосильный гражданин, вбежавший в двери после них, немного не успел вовремя, и двери сомкнулись на его руке, прищемив её и оставив в ней крупноразмерную сумку. Гражданин, оказавшись в вагоне, стал кричать и звать на помощь, а его рука оказалась за закрытыми дверями, с их внешней стороны на воздухе висящей. Состав тронулся, уже приближался мраморный угол, и гражданину уже нужно было прощаться с рукой и с сумкой… да бог с ней, с сумкой! — руку вот-вот оторвало бы приближающейся мраморной стеной, а все усилия гражданина по приоткрытию другой рукой дверей оказывались одной тщетой. Пассажиры сидели и с интересом наблюдали: так-так, оторвёт ему руку или нет? Царица открыла рот. Но её спутник вдруг вскочил, он подлетел стремглав, как вихрь, его рука была — рычаг, движения — работа автомата…
И гражданин с придыханием благодарил.
- Не за что, — говорил Высокий…
…который никогда не опускался до игры с наркотиками, ибо, со стороны случайно заглядывая в какую-нибудь душевную глубину, точно, и точно свои пять пальцев, знал: играть с ними нельзя; даже если жизнь — игра. Впрочем касалась подобная строгость тех препаратов, которые порабощали. А что до остальных: лишь краем уха он слышал, что те места, куда они направлялись, облюбовали растаманы, но трава — марихуана, конопля — это не совсем наркотик, либо, — как утверждали некоторые, — это совсем не наркотик, и относиться не слишком серьёзно к ней можно — возможно даже, как к лекарственной траве.
Да и вообще, он не так ригоричен, как, вероятно, была стрела изначально казаться: он сам курил табак, мог водки или пива набраться допьяна, как и всегда, был переменчив в настроении, а его некогда чистый разум был запорошен весьма непрезентабельной шелухой. Конечно, он слышал, как она его порой называла. Она называла его духовным. Потому что он знал о духовном. Потому что он вёл речь о духовном. И потому — с её точки зрения — был духовным? Но духовный ли он в самом деле? У него несметное множество проблем, он запутался в жизни и его выезд из города напоминал выход из безысходности. Правда, он периодически совершал медитации и занимался йогой, старался читать достойные чтения книги, писал что-то и сам… только всё это скорее внешность; внутренность — она только зажималась, как побитая, и страдала, и он нигде не находил отраду… И всё же он хотел её найти, хотел вдохнуть в себя воздух, перелететь через то болото, в котором, как знать, по ошибке, случайно — хотелось бы ему так думать — оказался, — и сжать в объятиях… чего, он уже забыл… мечту? Наверное, не далёкую в то время, как сейчас, — в то время она ещё полностью не скрылась из вида.
И он придумал оптимизм: «Ну и пускай так будет: выскочка, наглец, мечтатель — поверил в слишком вольную идею: жизнь всего только игра — пускай! Необходимо то, что всё равно, как бы то ни было, однако, впрочем, и тем не менее, и без единого сомнения: он будет всё равно, он хочет быть!..» И так доигрался со своей игрой и наивной верой. Потому что когда приехал обратно — уже смотрел на смерть…
- Хорошо, что ты завязала, — сказал он ей. — Наверное, из-за того мы тогда перестали общаться.
Они подходили быстрым шагом к вокзалу, у обоих за плечами рюкзаки, на улице стемнело, они приехали поздно, но билеты, они знали, ещё возможно достать.
Она рассуждала о том и о сём без умолку — её язык без всяких костей; он узнавал истории о её друзьях и папе, о кошке, которую она отдала монахам в монастырь, о собаке, которая походила на китайского дракона и которую он уже видел, о необходимой в дороге еде.
Они встали напротив стеклянных дверей вокзала. Рядом — светящийся пивом киоск.
- Ты не хочешь? — показал он на ряды из бутылок.
- Надеюсь, ты шутишь? — закатила глаза она.
С той стороны стеклянных дверей объёмный холл и несколько змеек очередей. Над ними сверкающее табло с бегущей строкой о ближайших поездах.
- Ты вставай сюда, а я — туда, — распорядилась она, оставив его в одной из змеек, а сама встала в хвосте другой.
Её очередь подошла быстрее — и она замахала ему рукой.
Продавщица билетов нашла, что у неё два билета на проходящий поезд, однако в разных вагонах.
- Ну что, будем брать?
- Конечно.
Он был собран. Очень собран. Но когда мечтал…
- …так там есть ещё горы? — переспрашивал он.
Она говорила:
- Не тупи.
В тех краях обязательно есть горы — большие, малые, каменные и из глины. «Интересно, что я никогда не был в горах», — обнаруживал он себя обделённым и требовал снова:
- Расскажи мне о них.
Только она уверена, что не расскажешь. Надо ехать, смотреть самому! Что бы ни рассказали — всё бесполезно; слов не хватит, чтоб их показать! «Это, я чувствую, будет восторг», — вдохновлялся он и начинал мечтать.
Перед ним, подобно грому среди ясного неба, появлялись громадные великаны, они были вытесаны из камня или из глины, каждый их шаг сотрясал Землю так мощно, что она виляла в космическом пространстве, едва удерживаясь на заданной орбите. Эти великаны прохаживались по той далёкой земле, и они были настолько могущественны и так велики, так медленно переставляли свои мощные ноги, что людям казалось, они просто стоят. Но это горы, это Великие горы, и каждый их шаг отзывается ужасной катастрофой Земли. И происходит она раз во многие тысячи лет, и следующая уже не за горами.
«Ну и ну», — поражался он.
- Наверное, головы гор невозможно увидеть с земли?
- Не тупи…
(продолжение следует)