В «Одном дне Ивана Денисовича» Солженицын рассказал об условиях жизни заключённого, о его психологии и его счастье. Эта повесть получилась добротной, профессиональной, но не обошлось и без ложки дёгтя, которую нельзя не почувствовать. Пахнет плохо от неправды, от конъюнктуры, политики и невысокого творчества. Солженицын сильно мельчит, когда приводит разговоры на обывательские темы, когда его персонажи пусть даже разговаривают о Боге и жизни — всё равно разговаривают по-обывательски. Шухов, главный герой, достаёт свой кусочек корочки, он экономный до жадности, жуёт втихую хлеб, как животное, вспоминает, как на гражданке раньше жевали еду досыта, а сейчас ему почти нечего жевать. Солженицын показывает соотношение роскоши и нужды, — Шухов у него переживает за себя и за товарищей, ругается, вспоминает жизнь на воле, немного общается с другими зэками. Он вполне счастлив материальным — едой — и доволен провённым днём. Для него время летит быстро. Он доволен и удовлетворён.
Если бы Солженицын узнал об условиях жизни и психологии современных зеков, ему, надо думать, стало бы не по себе. Они недовольны, они живут без всяких условий, первое время — лишь бы выжить. Но, видимо, и раньше было не так удовлетворительно, как рассказал Солженицын. История знает, сколько людей сгноили заживо в тюрьмах, сколько погибло от голода и холода в местах заключения и, в том числе, в армейских частях. Но, конечно, зона зоне рознь — можно и поверить в то, что рассказывает Солженицын, можно допустить, что какая-то зона получше других. В «Одном дне Ивана Денисовича» заключённые работают, потом их считает конвой, потом потихоньку они собираются — собирают щепочки и палочки, чтобы — если удастся при шмоне их пронести в барак — в бараке теплее стало.
Озябли зэки на морозе, и теперь бегут под конвоем в свои бараки, как животные, перегоняя друг друга, чтобы успеть первыми на раздачу: еды, посылок… Заходят в лагерь — их шманают. Идёт Шухов получать посылку. Посылки шманают: если какая жидкость есть — выливают, не положено, если пирог или сладость — надзиратель сам может откусить. Получил посылку — и бегом в столовую. Схватил поднос, подлетел к раздаче, стал есть баланду, испытывая тот миг, ради которого и живёт заключённый. Опять Шухов запасает хлеб от жадности. Выходит из столовой с набитым брюхом, идёт к латышу за самосадом, у которого стакан самосада дешевле, чем на воле. В лагере за работу ничего, конечно, не платят. Но Шухов зарабатывает деньги от частной работы — шьёт тапочки и телогрейки латает. А это значит, у него есть свободное время! Вот бы его обнаружить у призванных солдат в нашей жизни, в нашей стране, где издеваются и унижают людей тем, что отказывают им даже в малом, в мизерном желании — иметь хоть какие-то права, хоть какую-то осмысленность в жизни.
Купил Шухов самосад — и идёт на койку. Вот и вечерняя проверка; затем — вторая. Наконец — спать. Засыпает Шухов, довольный тем, как прошёл день. Почти он счастлив, и не думает ни о чём высоком, ничего ему не надо больше. Откуда берётся у Солженицына неправда, неискренность? Ведь есть неправда, она чувствуется. Солженицын очень много привносит своих суждений, он пишет не как наблюдатель, а, скорее, как судья, он много философствует, причём наивно; рассуждает за всех, и рассуждает резче и однозначнее, чем рассуждал во-многом резкий и однозначный Лев Толстой. Всё это походит меньше на художника, а больше — на политического активиста! Есть у Солженицына размышления о несправедливости, о бесправии, но они стандартные. По крайней мере, он просто бичует систему — не ограничивается тем, что констатирует факты, но выходов не предлагает вовсе.
Солженицын — талант, но талант не гениальный, а добротный, трудолюбивый. Его повесть замечательна как раз добротностью и трудолюбием. В ней показано, как люди мёрзнут на морозе, как общаются, как нужно втереться в доверие к бригадиру. Показан абсурд тупой системы — тупые правила. Да, дурдом, но его не так много. Дикие условия жизни, но жить можно! Но можно ли жить? Для того, чтобы об этом сказать, — нужен гений. И нужна честность и смелость. Например, в «Одном дне» достаточно лагерного сленга, это похвально. Но где мат? Персонажи ругаются, порой сильно, но нет мата. А он есть. И поэтому неправда. Как говорится, из-за ложки дёгтя в бочке с мёдом… Так и из-за неправды не получается поверить в рассказ на тему очень злободневную и неизбитую.
Сергей Никифоров, 2012