Если обратиться к эзотерике, например, Школы Четвертого Пути, к утверждениям Георгия Гурджиева, который говорил, что человек есть машина, — это самое знаменитое его утверждение, — можно продолжить дальше подобную идею, и подумать о том, что человек своей механистичностью организует, делает жизнь «по своему образу и подобию», и, получается, жизнь не отличается от движения машины: идёт по установленным законам, и мало что может их нарушить. Именно о такой безжизненной жизни писал Висенте Бласко Ибаньес в своих произведениях, особенно о такой — в «Иле и тростнике».
Но в то же время жизнь, хотя и безжизненна, но полна событий, полна копошений людей, не сознающих законы этой жизни, живущих своими мелкими потребностями, горестями, несчастьями. Можно представить, что это не люди, а навозные жуки. Потому что они живут не по-человечески, они не видят людей. Словно навозные жуки, которые скатывают свои шарики из какашек, и им неинтересно, что об этом думают люди. Все ли такие? Нет ли людей-не-машин?
Как будто нет. В «Иле и тростнике» все чем-то заняты: один работает, другой пьёт, третий побирается, и всё как-то механистично, безнадёжно, фатально, — даже Тонет, который понимает механистичность, стадность людей в округе, и тот не выходит за пределы этой стадности и механистичности. Проходит время, Тонет взрослеет, часто сидит в трактире, напивается, бьёт и мучает Подкидыша; он не дурак, он презирает «всех в деревне, видя в них жалкое стадо, рожденное для голода и труда». Однажды он, после недельного отсутствия дома, сидит в трактире — к нему подходит отец, Тони, выбивает у него кружку со спиртным и бьёт его ногой. Тонет не может стерпеть подобного отношения, он уезжает в город и вербуется солдатом для отправки на Кубу. Его невеста Нелета между тем поступает работать в трактир и строит глазки Сахару.
В отсутствии Тонета его невеста всё больше крутит хвостом перед Сахаром. И вот старый трактирщик и молодая Нелета женятся; Нелета становится хозяйкой в трактире. Но Сахар всё больше болеет, живя вместе с Нелетой, а Нелета, наоборот, только хорошеет. Кажется, трактирщика пожирает страсть. А Нелета, напротив, выйдя замуж по расчёту, успокаивается насчёт своей будущей жизни.
Но однажды в Пальмар возвращается бывший солдат, прошедший войну, Тонет. Он поналачу впрягается в работу, в тяжёлую работу, вставая до зари, как и его отец, как и живущая с ними девушка Подкидыш; однако он, Тонет, в отличие от отца и Подкидыша, безволен и ленив, поэтому вскоре он не ощущает себя в своей тарелке, он начинает отлынивать от работы, сидеть в трактире и глядеть на свою бывшую невесту Нелету.
В Пальмаре движется механистическая жизнь. Участки, где ловится рыба, каждый год распределяются между рыбаками по жеребьёвке; например, Голубь никогда не вытягивал лучший жребий; но он считает, что так правильно, а неправильно, как на материке: разделяют землю в собственность, как будто она — не собственность Бога! Во время очередной жеребьёвки первое место достаётся Тонету, ему достаётся Главный Путь — лучший участок для ловли рыбы! Трактирщик сразу договаривается с Тонетом, что предоставит все снасти и лодки для ловли рыбы на Главном Пути, — у Тонета, конечно, нет всего необходимого для эксплуатации участка, — и тогда улов Тонета будет делиться с ним пополам. Тонет согласен.
Спустя некоторое время трактирщик посылает Нелету за снастями, её встречает Тонет, и они ложатся в объятиях на дно барки… Сахар об этом не знает. Он и Тонет становятся компаньонами. Сахар обеспечивает Тонета деньгами и снастями, дед Тонета, Голубь, работает, нанимает работников, а Тонет… проводит время в трактире, глядя на Нелету! Сахар понимает, что Тонет нечестен, что обманывает его — и решает с ним разорвать отношения. Тонет обкрадывает его, люди шепчутся, что он спит с его женой, — хотя, не может быть, это неправда, уверен Сахар! Надоели сплетни, дружба закончилась, дверь отныне закрыта — чтобы Тонет больше не подходил к трактиру!
Но Тонету-то что! Тонет больше не сидит в трактире, не видится с любимой, водится с Пиявкой, они вдвоём стреляют птиц на каналах… А дальше — Сахар умирает! Для Тонета это открывшийся путь к жизни, к грязной и пошлой, но дьявольски притягательной жизни! Она иллюзорна и механистична, но для навозных жуков больше ничего и не надо! Висенте Бласко Ибаньес изобразил ужас человеческой жизни, его роман «Ил и тростник» проходит на одном дыхании, ей-богу, его можно назвать художественной хроникой безумного мира.
Сергей Никифоров, 2011