По фотографии невозможно сказать, если не знаешь, что это писатель, поэт и даже журналист. Типичный молодой человек. Улыбающееся лицо. Привлекательный вид. Да, он больше похож, к примеру, на киноактёра. Однако он художник – в смысле, не исполнитель чьего-то творчества, а создатель своего, – его повесть «Счастливые беглецы» показывает, что он способен не единственно придумать сюжет или, скажем, взять его из истории и дополнить своим вымыслом, — у него присутствует лучшее качество художника: стиль. Под стилем в данном случае можно понимать литературный язык. Далеко не у всех современных писателей он вообще имеет место. Многие эксплуатируют существительные и глаголы, забывая о важной роли прилагательных. У Леопольдо Брисуэлы – а именно так зовут нашего художника-литератора – прилагательных достаточно, и они разнообразны: в «Счастливых беглецах» мы встречаем следующие довольно интересные образования, придающие стиль всему повествованию. «Соблазнительная добыча». «Дерзкие вылазки». «Сумасшедшие седоки». «Извечная борьба». «Унылые просторы». «Безрассудная непреклонная уверенность». И многие другие. Разумеется, Леопольдо Брисуэла – писатель аргентинский, а значит пишущий по-испански, а значит переводимый, а значит, многое зависит от перевода. И перевод может быть разный, но, кажется, какой бы он ни был, он в любом случае передаст стиль, если не абсолютно точный язык, оригинала, с которого выполнен.
«Счастливые беглецы» — это девочка Росарио и старик Вега, бегущие от индейцев, что изнывают «от тоски по крови белых». Погоня за ними – в пустынном краю, и бегущие понимают, что эта пустыня – есть истина, а продвижение по ней – их путь, Путь, предначертанный Создателем. Вскоре погоня-бегство становится для обеих сторон удивительной игрой, и когда Росарио и молодой индеец решают сблизить свои тела, неожиданно гремит гром, а затем следует буря, в которой они чудом спасаются. Однако они не спасаются от Пути, который всё так же предначертан, но нигде не видно ни конца, ни края, — куда идти, зачем? А индейцы меняют своё отношение к погоне, и теперь для них это не забава, они просто бегут за беглецами, чтобы покончить с ними побыстрее. И вот беглецы видят впереди далёкий форт, где они надеются найти долгожданное спасение, но когда они могут разглядеть этот форт – этот форт оказывается тем местом, откуда они выехали и который уже сожжён индейцами. Вот это да! Индейцы нагоняют беглецов, и старик Вега погибает – успев, впрочем, захватить с собой, в могилу, и оппонента-индейца. А Росарио исполняет перед молодым индейцем, приготовившимся её схватить, некий ритуал, некое действо, что внушает такой ужас индейцу, что тот пускается наутёк. И погоня возобновляется – но теперь уже белая, Росарио, бежит за индейцем. И – она настигает его. И их окружают другие индейцы, которые думают, что они – влюблённые. А впрочем, почему нет?
Кажется, девочке было тринадцать или четырнадцать лет. Маленький ещё возраст для любви. Но девочка не по годам взрослая: она умело ведёт игру с индейцами, она сохраняет себе жизнь. Это большая удача – остаться целой, когда кругом враги. Повесть Леопольдо Брисуэлы рассказывает о том, что люди бегут куда-то по жизни, и даже не понимают, куда они бегут. И зачем. Но только самые исключительные люди оказываются удачливыми. Все остальные, пожалуй, погибают – или просто исчезают, как будто их нет и никогда не было. Путь, который предначертан, приводит к неожиданному. Пожалуй, для многих – несчастливому. А для счастливых – это что-то, выводящее из небытия. Да, это выход! Путь к выходу исключительно непрост и невероятно труден. Но как иначе? И девочка проходит через подобное бесконечное небытие: «Она почувствовала себя крошечной раскаленной точкой в ледяной пустыне отчаяния и думала, что она слишком одинока, чтобы противостоять врагу». И всё-таки она противостояла. И всё-таки нашла выход…
Сергей Никифоров, 2012