КАЗАКИ ПРИХОДЯТ НОЧЬЮ
Рассказ
Я надеюсь, у нас есть еще несколько ночей. Кто знает, почему так произошло. Возможно, всему виной наше любопытство? Или неумение скрывать правду? Мы совершили большую ошибку, и поставили свои жизни под угрозу. Но лучше начать не с конца, а с начала. Это произошло неожиданно. К нам в город приехали настоящие казаки. Самые настоящие, запорожские, сечевые, и это чувствовалось на расстоянии. Наш городок совсем небольшой. Черт его знает, чем он так приглянулся казакам. А нам, жителям, конечно, приятно и любопытно посмотреть на казаков, посудачить о них, а если повезет, и пообщаться, чем черт не шутит?
Естественно, мы с женой, как и многие в нашем городе, сразу обратили внимание на об’явления, которые казаки расклеили на самых видных местах в центре города. «Выступление сечевых запорожских казаков», — было написано на об’явлениях. Указаны время, дата, программа, а также дана реклама предстоящего события. Сами об’явления были оригинально выполнены «под старину»: на пожелтевшей бумаге, старым шрифтом, да еще и от руки были красиво выведены все буквы. Казаки как будто давали понять: все по-настоящему, это не фарс, а реальная жизнь.
До выступления оставались считанные дни. Казаки приехали в наш город, чтобы дать представление! От этого, верите или нет, у меня дух захватывало. Недолго думая, мы с женой устремились в кассу нашего стадиона за билетами — а там уже очередь, не мы одни, а кажется, половина города хотела побывать на представлении казаков. Нам повезло: после часа стояния в очереди, мы купили два билета в предпоследний ряд. Ничего, все будет видно, стадион у нас небольшой. Придя домой, мы с женой пропустили по стаканчику, тем самым как бы отметив удачную покупку. Да, мы не сомневались, что представление нас ждет поистине незабываемое.
Эти дни мы провели с мыслями о казаках. Мы представляли себе, как казаки будут драться друг с другом на саблях, седлать рысаков и мчаться на них, обдавая ветром зрителей, по стадиону. Самое интересное, что когда мы пришли на стадион и представление началось, случилось все именно так, как мы представляли себе. Бой на саблях, скачки на рысаках, а еще — стрельба из луков, пальба из пушек, борьба казаков на ножах, казалось, что вот-вот — и кто-то из них будет ранен, упадет наземь, но всякий трюк оканчивался безобидно.
Стадион хлопал и рукоплескал! Представление продолжалось часа два, зрители еще хлопали, а казаки, выстроившись в линию и сложив руки на груди крест-накрест — а в их руках были ножи и сабли, — поклонились и пошли за кулисы. Стадион был в восторге, мы с женой только и говорили, что о казаках. Они были необычными, настоящими, а это значит, что на голове у них были длинные хохлы, в ушах серьги, вместо брюк или штанов они носили шаровары, торс у некоторых из них был голый, но обвязанный кожаными латами и карманами для ножей. Сабля висела у каждого из казаков сбоку, она была без ножен, а просто крепилась каким-то хитрым приспособлением к шароварам. У казаков были усы, которые загибались книзу и шли до самого подбородка. У некоторых казаков серьги были не только в ушах, но и в носу. Их вид был дерзким и устрашающим. Их взгляд приковывал к земле и лишал дара речи. Казацкая аура была гипнотической…
- Милая, а ты помнишь картину Репина? — вдруг вырвалось у меня.
Моя жена посмотрела на меня удивленно.
- Так ты тоже заметил? — спросила она.
Теперь уже был в недоумении я.
- Что? — спросил я.
- Как что! — воскликнула жена. — Казаки похожи на тех, что на картине. Как же она называлась… «Казаки пишут письмо турецкому султану» — кажется, так? — я кивнул. — Так вот, — продолжала жена, — Те казаки, что на картине, и эти, что были на стадионе, — очень похожи. Не могу сказать, что я помню картину в деталях, но я даже вспомнила их взгляды… Ты помнишь их взгляды с картины?
- Чьи? — испуганно вымолвил я.
- Казаков, — произнесла еле слышно жена.
Мы с женой прижались друг к другу и долго сидели, дрожа от страха. Кажется, мы проникли своими мыслями туда, куда не следовало. Наши догадки были пугающими, мы как будто стояли на пороге бездны.
На следующий день мы только молчаливо смотрели друг на друга, но во взгляде каждого угадывалось лишь одно доминантное желание — посмотреть на картину, чтобы убедиться в том, что наши догадки — не плод нашего воображения. А может быть, напротив, мы как раз все вообразили, ведь как могут казаки на картине быть реальными? Возможно, художник рисовал их с реальных типов, но ведь прошло столько времени, лет двести, если не больше, к тому же казаки на картине изображены не современные художнику, а исторические, если не изменяет память, это были казаки-запорожцы семнадцатого века? Да, не старше восемнадцатого. А сейчас — двадцать первый век!
Практически одновременно мы с женой сели каждый за свой планшет. Я набрал в Яндексе «Казаки пишут письмо», и я не сомневался, что жена набрала в своем планшете то же самое, но, быть может, в Гугле или Нигме — одновременно мы с ней нашли одну и ту же картину, кликнули на нее и стали рассматривать. На стадионе мы хотя и сидели на предпоследнем ряду, но, учитывая то, что стадион нашего небольшого города дюже небольшой, мы хорошо рассмотрели каждого из казаков, можно даже сказать — в деталях.
- Господи! — воскликнул я и посмотрел на свою жену. На ней не было лица. Чего мы боялись, то и случилось. Наши догадки не были игрой воображения — ЭТО БЫЛА ПРАВДА: КАЗАКИ, КОТОРЫХ МЫ ВИДЕЛИ, БЫЛИ КАЗАКАМИ С КАРТИНЫ!
Я стал слизывать со своих губ капельки выступившего пота. Невероятно, но все те казаки, которые изображены на переднем плане картины, давали представление у нас в городе. Но как об’яснить… как об’яснить такое совпадение? Или это мы с женой сошли с ума? Но ведь с ума не сходят вместе, это дело, безусловно, индивидуальное, да и не с чего нам сходить с ума, нет никаких к этому причин… Но что тогда, как понимать такое совпадение?
- Слушай, — отвлекла меня жена. — А ты знаешь, что картина была написана с реальных исторических лиц?
- Догадываюсь, — произнес я не своим голосом.
- Если верить тому, что о ней пишут, — продолжала жена, перемещаясь по тексту своего планшета, — эта картина запечатлела известных людей времени Репина: Яворовского, Гиляровского, Драгомирова…
- Кто это? — спросил я.
- Историк, писатель, генерал-губернатор Киева…
- Девятнадцатого века, — продолжил я.
- Именно так, — сказала жена. — Эти люди как бы передали свою внешность для изображения атамана Сирко, его ближайшего сподвижника, писаря…
- Господи, а ведь мы видели и писаря! — вырвалось у меня.
- Да, а также мы видели всех других казаков: того, который сидит на картине с голой спиной, того, который смеется, положив другому на спину руку, сжатую в кулак, того, кто стоит слева от писаря с повязкой на голове, и из повязки видна кровь…
- И того, который стоит сзади него и смеется, — продолжил я, взглянув снова на картину и тяжело вздохнув. — Всех, всех мы видели, — произнес я и сжал голову своими руками, словно в тисках.
- У меня плохое предчувствие, — произнесла жена, взглянув за окно. За окном наступала ночь, да только спать мы не могли, потому что чувствовали шестым чувством: то, что мы узнали, — только начало нашего ужаса. Настоящий, безумный ужас грядет, и грядет очень скоро. Если у нас есть интуиция — а в этом у меня и у жены не было сомнений, — она орала нам во все горло: ВАМ НЕСДОБРОВАТЬ, ВЫ ПОЗНАЕТЕ ТАКОЙ СТРАХ, КОТОРЫЙ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ДАЖЕ ПРЕДСТАВИТЬ, ВЫ БУДЕТЕ СТОЯТЬ ПЕРЕД САБЛЯМИ КАЗАКОВ, ЗАНЕСЕННЫМИ НАД ВАШИМИ ГОЛОВАМИ, СЛОВНО НА КРАЮ ПРЕИСПОДНЕЙ. БОЙТЕСЬ! УЖАС ГРЯДЕТ ВСКОРЕ!
У нас было несколько часов, чтобы в спешном порядке разработать план действий. Мы боялись казаков. Да, мы боялись, что они явятся к нам из темноты ночи. Это был голос интуиции, и больше ничего. Тут у меня промелькнула мысль: но как Репин изобразил казаков, был ли это только плод его вымысла, либо казаки на его картине были реальными персонажами, в реальных одеждах, с реальной мимикой лиц, с реальными прическами-хохлами и с серьгами в носах и ушах? Да, понял я, эти казаки были не фантазией художника, а его вдохновением, которое было дано ему из другого мира… Художник лишь воплотил реальных лиц на картине.
А как быть с историком, писателем, генерал-губернатором, которые жили спустя двести лет после того самого письма, которое писали казаки? Было дело вот в чем: в почти полной похожести лиц девятнадцатого века на лица казаков века семнадцатого — так уж распорядилась природа, и это можно назвать удачным совпадением, если не принимать во внимание то, что художник выбирал и своих современников по вдохновению. Вдохновение приходило к нему извне, и давало ему указания, направляло его, показывало то, что ему нужно было делать, как ему нужно было изображать. Он изобразил казаков с той мимикой лиц, с теми прическами и в той одежде, что были им свойственны, а с людей девятнадцатого века он взял только голые лица — впрочем, которые были практически идентичны тем самым казакам. Все эти лица с их мимикой, все эти прически, все эти одежды, — все это писалось с реальных казаков, которых увидел художник в своем вдохновении и которых он так реалистично изобразил на картине.
Эти мысли пронеслись в моей голове в мгновение ока, и я уже был занят другими, гораздо более важными, мыслями: меня заботило только то, как выйти сухим из воды, другими словами, как мы с женой будем действовать, когда к нам явятся казаки? И ведь то, что они явятся к нам, пусть и звучит несколько странно, но у нас не вызывало не малейших сомнений. Итак, мы находились в своем доме на первом этаже, мы были в спальне. В спальне было окно…
- Давай приоткроем окно, — предложил я. Жена согласилась. Но вскоре она сказала:
- Их не один и не два, они могут стоять и под окном.
- Сколько их? — спросил я.
- Не меньше двадцати, — сказала жена. — Может быть, двадцать пять.
- Ну тогда нам не повезло, — мрачно пошутил я.
Действительно, что нам делать против двадцати до зубов вооруженных людей? Да нет, не людей, а самых настоящих сечевых казаков, способных одним ударом сабли переломить нам с женой хребет? Если и есть против этого средство, то оно лежит за пределами этого мира.
- Оружие здесь бесполезно, — изрек я.
- А я бы взяла газовый баллончик, — сказала жена.
- Мы даже не знаем, люди ли они, или только похожи на людей…
Нам предстояло скоро выяснить и расставить все точки над «i» относительно истинной природы прибывших в наш город казаков. План силового противодействия был слишком дерзким и не выдерживал критики. Но тут возникала идея: если казаки пришли к нам, перешагнув через время — без малого триста с лишком лет, — значит, и мы можем оказать на них воздействие при помощи, или при использовании времени. Здесь требовалось лишь найти червоточину и вовремя удрать. Найти! Легко сказать, но где?
У нас оставался какой-то жалкий час, чтобы выяснить, как можно пролезть в другое время. Вдвоем с женой мы стали искать информацию в интернете, и скоро у нас уже были открыты нужные сайты и необходимые страницы с формулами. Наука — самый надежный вариант, если вы хотите наверняка что-то сделать. Не помню названий и авторов очень сложных, навороченных формул, но мы смогли рассчитать необходимые углы и найти точку выхода. Именно отсюда мы должны будем совершить переход в другое время. У нас даже не было ни одной лишней минуты, чтобы проверить, работает ли наша червоточина. Оставалось уповать на удачу.
Мы стояли рядом с кроватью в спальне и держались за руки, когда услышали шорох шагах в десяти от нас. Я услышал, как колотится сердце моей жены. Очевидно, и мое сердце было готово выпрыгнуть наружу. Наша спальня была большой — и темной, нужно было только включить свет. Я нажал на выключатель. Свет не включился. Кажется, они перерезали провода, подумал я, и вынул из кармана заготовленный фонарик. Когда я щелкнул фонариком, мы увидели их. ОНИ СТОЯЛИ НАПРОТИВ НАС, С ДРУГОЙ СТОРОНЫ КРОВАТИ.
Как они прошли в наш дом? Нет, они не прошли, а перепрыгнули через червоточину. Их лица были смелыми, нахальными, точно такими же, как на картине, но теперь к ним примешивалось еще одно: я не могу это выразить иначе, как словами — голодная агрессия.
Они были голодны, в их руках были ножи и сабли, это были те самые казаки, которые изображены на знаменитой картине и которых мы видели на нашем стадионе. Но теперь они были жадными и агрессивными. У нас не оставалось сомнений, что казаки искрошат нас своими саблями прямо сейчас, если мы не уберемся из этого времени. Казаки приближались к нам, мы посмотрели в окно, оттуда показался хохол того самого казака, который на картине держит на голой спине товарища руку, сжатую в кулак, но теперь этой рукой он нажимал на курок…
- Боже! — воскликнул я, ибо казак из окна целился в нас из пищали.
Мне помогла жена, которая соединила формулой нужные углы, и наша точка выхода открылась. Еще мгновение — и бравый казак с серьгой в ухе отрубил бы нам головы одним хлестким ударом сабли, что уже пошла за нашими головами по воздуху. Я пережил в этот миг самое страшное потрясение. Это мгновение было худшим в моей жизни. Впоследствии я стал заикаться. Но, оглядываясь назад, я считаю, что мне несказанно повезло. Повезло нам — мне и моей жене, потому что мы избежали своей смерти в самое последнее мгновение, которое, наверное, несмотря на то, что было худшим, было и спасительным, ибо дало возможность нам сбежать в другое время.
Другим временем было прошлое. Мы так планировали, и мы попали в прошлое. Нашей задачей было не только спасти свои жизни, но и узнать всю правду: природа сделала нас любопытными и мы привыкли идти до конца. Итак, мы оказались в семнадцатом веке, в том самом году, когда писалось письмо турецкому султану, более того — в тот самый день и в тот самый момент, в том самом месте…
Когда казаки увидели нас, они сначала не поняли, кто мы такие и что нам надо. Казалось, они видят нас в первый раз.
- Эй, засланцы, вы шо тут робите? — спросил самый главный из них, атаман Сирко.
- Мы хотим узнать, какое письмо вы пишете… — начал экспромтом я.
Но тут атаман резко оборвал меня:
- Та ты знаешь, сучий потрох, куды ты попал?
Кругом засмеялись казаки.
- На Сечу, — ответил я. Моя жена попыталась что-то об’яснить окружавшим нас казакам, но те продолжали смеяться.
- Я об’ясню все, — громко сказал я. — Мы из будущего, из двадцать первого века.
Теперь засмеялся и сам атаман. Когда смех поутих, атаман спросил нас, откуда мы. Я назвал ему место, наш город, время, наши дни, двадцать первый век. Атаман подтолкнул нас с женой к писарю и сказал ему, чтобы он все записал. Я стал диктовать, а писарь писал за мной, — это была кириллица, но с йотами, ятями и другими уже давно не используемыми знаками.
- Засланцы, — обратился к нам атаман, когда писарь записал все, что я ему надиктовал. — А як вы у нас очутилися?
- Есть одна формула, — ответил я. — А точнее, целый ряд.
- Трофим, а ну пиши! — скомандовал атаман, и мы с женой стали диктовать наши формулы перемещения во времени писарю. Лишь когда они были записаны, мы поняли, что произошло. Благодаря этим формулам, казаки научились перемещаться во времени, как и мы, и стали перемещаться за нами. Но почему они хотели убить нас?
- Я бачу, вы засланцы гарные, дуже гарные, но уж дуже не по-нашему говорите. Звидки засланы, а ну говори! — вдруг резко повысил голос атаман и с этими словами вынул саблю. — Говори, а то зарубаю! — закричал атаман, тогда как остальные казаки смеялись.
Моя жена испугалась, да и я был напуган, — один вид атамана и его агрессия лишали нас возможности продолжать диалог. Да что там — опасность нависла над нами грозная! Мы снова соединили формулами углы и открыли выход. Мы снова прыгнули из времени во время. Мы оказались у себя дома в ту же ночь, когда исчезли. Казаков уже не было. Они переместились обратно в Сечу. Но теперь все стало очевидно. Мы бегали от них, а они за нами. Они думали, что мы — засланные к ним разведчики-враги. Кто знает, почему они так решили? Ну да, мы были слишком на них не похожи. И говорили немного не на том языке, и почему-то оказались в стане казаков как раз в тот момент, когда они писали письмо турецкому султану…
Теперь становится понятно, как все было: казаки написали письмо султану, а тут вдруг появились мы. Конечно, они не могли подумать ни о чем другом, как только о том, что мы явились к ним как вражеские разведчики. Они стали приходить в наше время, они освоились здесь, решили дать представление в нашем городе, чтобы, если что, относительно их появления не возникло никаких подозрений, никаких вопросов. Ну а мы — всего лишь два несчастных человека, которых никто не будет слушать, и мы будем вынуждены противостоять казакам в одиночку.
Я пошел на верхний этаж заменить перерезанные казаками провода. Они приходят ночью, чтобы покончить с нами тихо и быстро. Я стал заикаться и уже поседел молодым. Я не видел, что с женой, но такие приключения не приводят к добру. Когда-нибудь казаки могут добраться до нас. Мы вынуждены будем каждую ночь на мгновение опережать своих преследователей. Но когда-нибудь мгновения не хватит. Интуиция подсказывает мне, что казаки таки доберутся до нас. Мне очень страшно говорить о своей смерти и смерти моей жены. Но наши головы полетят от удара казацкой сабли.
Сергей Никифоров, 2013