Энтузиазм иссяк.
Низкий
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Письма живым
Перед тем, что его ждало впереди, он мог подойти к великой горе и раскидать её; у него был небывалый подъём энергии; казалось, что всё ни по чём. Но нет, он не чувствовал себя Богом, без всяких слабостей и страстей, — они были в глубине, потому что он прирос и не мог оторваться от присосавшегося к нему мира. Но он был Высоким, или был близким к такому; потенциально он был сильным; и всё же просидел дома уйму времени, прожил в городе столько лет, прежде чем собрался с духом и вышел в путь.
Стучали колёса электрички, за окном проносилась чахлая городская природа, а он ехал, слушал, наблюдал и одновременно всё в чём-то сомневался. «Я позвонил другу и сказал, что уезжаю. Он сказал, что я его бросил. Но он не хотел ехать. И я сказал, что я приеду к нему, когда вернусь. Он пожелал мне всего хорошего. Странно, что он обо мне заботится, да и я о нём. Он остаётся в городе, а я уезжаю в долгий путь. Когда-нибудь я увижу его снова, сейчас же для меня открывается нечто новое». И он поехал, и перед ним открывалось, — может ли быть нечто новое старым? — во многом забытое старое; с ним был огромный белый рюкзак из брезента, его первый и, однако, последний рюкзак, — в летнем детстве помогал ему уехать в деревню к бабе и деду, но с тех пор оставался без дел. «Так давно это было, будет лишь ностальгия, да она есть уже, хотя и не вовремя. Предки хату продали, отошли в мир иной, в хате кто-то живёт, а я — нет… Ничего, как и всё в этом мире, я должен буду приспособиться, я должен научиться жить сам не собой…» В рюкзаке его — книги, наушники, плеер, кассеты, дальше — вещи, дальше — еда. Не забыл ли он взять миску, ложку и чашку? Не забыл. Не забыл взять и ряд мелочей.
За окном без пощады жарило лето, ехал он в электричке, высокий, неизвестный по духу, чужой. («У меня есть возможность не только представить, а узнать, почему я чужой».) А раз так, пока час этот был да событие прошлое, о котором дорога напоминала, на душе пока не стихали глубокие раны, — в ней была когда-то резня, — а в кармане прижалась тетрадь, где писать, — час он тот вспомнинал, когда…
…ей не очень охота — а может, совсем неохота — поехать одной в те места.
Неохота одной, а ему?
- Город для меня исчерпал свой ресурс, — сделал вывод он, и она обрадовалась, и рассказала ему о море, о скалах, о нетронутой природе вдали от всех привычных мест.
- Людей там мало, население живёт далеко, там заповедный край, где немного палаточных лагерей и где можно затусоваться, — утверждала она и хотела показать фотопейзажи.
- Думаю, увижу всё сам, — затормозил её он, понимая, что мысленно он уже едет.
«Пускай это будет приятная неожиданность», — подумал он, и они полетели в магазин за снаряжением.
Она взяла палатку — старая порвалась — и спальный мешок.
Он не взял палатку — не хватило денег, к тому же — «Она же сказала, там можно вписаться!» — но купил спальный мешок, ведь:
- Если есть спальник, значит есть всё, — утверждала она…
Он сошёл с электрички, прошёл жилые кварталы и подобрался к дому девушки. Он подумал, что взял бы её с собой. Или взяла бы его она.
Девушка и он встретились всего годы назад, считанные на пальцах одной руки. В то время она выглядела самостоятельной и наивной, а спустя времена, считанные на пальцах, она превратилась из оригинала в худшую копию. (По крайней мере, он так подумал, как и подумал, что все становятся хуже со временем в окружающем мире.) Годы их разделили, она принимала наркотики, затем завязала, они встретились опять. Ему стало неловко, он отметил про себя: душа её измождена, да порой шалят нервы. «Но у неё есть принцип внутри. Он захламлён и невидим… Снаружи её только взгляд, только некое величие… Оно безраздельно, и кто же она, как не Царица? У неё с горбинкой нос и надменное выражение лица. Ей всегда нужен помощник… может быть, я?»
Она не успевала собираться и делала это судорожно; он ждал и ничего не делал, — впрочем, вскоре помогал.
Но вскоре их застал врасплох телефон. Он положил: «Сейчас, вероятно, ей нужен покой», — откликаясь на звон.
- Вы верите в Бога? — женский голос из трубки.
- Ну, не то чтобы очень, — осторожен он.
- Вы хотите знать о нём больше?
- Возможно.
- Мы предлагаем вам встретиться…
- Подождите, — прервал он. — Почему бы не по телефону?
На другом конце провода происходили колебания. Наконец:
- Вы знаете, что, согласно священному писанию, скоро конец света?
- Нет, не знал. Что, действительно?
Женский голос возвещал, что, по всем расчётам, это так. А ещё — что нужно спастись; а спастись можно не иначе как через христианство.
- А через другие религии нельзя? — спросил он.
- Нет, конечно, — уверял его женский голос. — Другие религии не помогут. Только христианство идёт от Бога, потому что оно самое древнее…
- Весьма спорно, — ввернул он. — Но как насчёт индуизма или, к примеру, религии древних египтян?
- Это ложные религии, — непреклонен женский голос. — И Бог как ревнитель за это наказывает.
- За что? И почему он ревнитель?
- Это неистинные религии, потому что Бог сказал, что только в христианстве можно спастись.
- От чего? — но он уже понял… и овечкой становиться не желал! И вообще, он бы вернулся к началу.
- От конца света, — указывал ему женский голос. — Хотите, я зачитаю вам строки, подтверждающие это, из библии?
После неудачного разговора его настроение немного подпортилось. Но не стало меланхолическим, напротив, приобрело так нужное в тот час постоянство. Тогда как недавно…
(продолжение следует)