В гигантском городе в карликовой квартире живут деревянные брёвна - а также их сын, не являющийся их подобием, и рыжий печальный кот. Кроме них, ещё здесь живёт шум - невыносимый и каждодневный. По крайней мере коту и сыну приходится туго. Сын старался, но так и не сумел сублимировать шум во что-то кроме раздражения и депрессии. Он этому так и не научился... <Хуже приходится коту, - вздыхает сын. - Он, бедный, воет.> А шум продолжается - не смотря ни на кого.

Кот продолжает выть. Однажды сын не выдержал и стал бить кота, но вскоре остановился, подумав: <Он же живой, что я делаю?!> Сын ушёл в свою комнату, где опустил голову и слушал шум, не имевший конца. Стенал побитый кот - потому что чувствовал боль в отличие от своих хозяев, деревянных брёвен, которым не было до него дела. <Кот не заслужил побоев. Он мучается и так. Только деревянные брёвна не мучаются: им замечательно живётся, они не обращают внимания ни на кого!> - подумал сын.

- Что такое? Мы здесь хозяева!

Кажется, целую вечность деревянные брёвна производят шум. Если орёт кот - его не замечают; если сын пытается им нечто втолковать - они начинают кричать и посылать его вон. Сын вздыхает. <Это происходит с помощью ящиков. Их они всегда включают. Они не хотят тишины. Они говорят, что чувствуют себя здесь хозяевами. Но разве чувствовать - их удел?>

До сына доносится шум. Ему известно, что происходит за стенкой, даже не выходя из своей комнаты. <Там, в спальне по-хозяйски лежит, развалившись тучным телом на широком диване, деревянное бревно. Оно считает, что у него есть пол, - сын тяжело вздыхает. - Оно мужской породы! Оно включает кнопку - и из ящика доносится шум. Оно всегда так делает - каждый день, каждый вечер, когда приходит со своей вредоносной работы! Оно начальник. И работа его заключается в том, чтобы бахвалиться перед подчинёнными, как оно умно, и поливать их грязью. Но его выдают глаза. В них - пустота.>

- Эй, дебил!

Так пошло, что сын работает подчинённым, и работает под началом этого самого деревянного бревна. Он приходит в квартиру, сильно устаёт, но покоя ему не дают. <Скорее, находиться здесь - более тяжёлый труд, чем на работе,> - страдает сын - а деревянное бревно, между тем, лежит в спальне. Какая злая ирония! От него не укрыться в квартире. Где от него укрыться? Стенки комнат такие тонкие, а оно любит включать ящик погромче - из-за чего в квартире царит хаос, царит бессмысленный шум - царит безумие, равных которому нет!.. Сына трясёт. Безумие, сплошное безумие! Где же покой, как же вырваться из-под начала безумного бревна?..

- Эй, дебил, получи!

Часто оно дерётся, но сын не отвечает, всё медлит, всё ждёт. <Решимости мне не хватает,> - качает головой сын. Сколько раз он собирался уволиться с работы! Сколько тысяч раз он ещё будет это терпеть?? Он бы многое изменил, если бы была решимость... Но где её взять?

Звенит в ушах шум. Сейчас вечер, но покоя, конечно же, нет. Кот стонет. Сын вздыхает.

<Не было бы шума, кот был бы таким тихим и спокойным... - грезит сын. - Я бы его снова гладил.>

Но - шум.

JJ

В безумной квартире, где живут сын и кот, деревянных брёвен два. Сын бы, верно, с отвращением сказал: <Есть ещё женская порода.> Итак, в квартире два деревянных бревна. Они женаты. Они будят друг друга с утра.

- Утро уже, - ворчит жена.

- Э, чего, утро? - недоволен муж.

- Утро, утро, скоро день, вставай давай! - орёт жена.

- У-у-у, - зевает муж. - А кто я такой, чтоб вставать? Я ж не дебил, у-у-у. Дура! - и ругается.

- Сам дурак! Вставай давай, - ворчит жена - и лежит.

Брёвна долго ещё лежат - сначала на одном боку, затем - на втором. Потом они пытаются встать - но опять ложатся, не имея воли оторваться от кровати и, конечно, от своей основы. Они никогда не оторвутся от Ящика - злостного монстра, их Божества, которое их срубает.

- Ну что, вставать пора?

- Вставай, опоздаешь на работу!

- Пошла ты, дура!

Только вдоволь насмотревшись в ящик, в то самое мерзкое и поганое, что только может быть, деревянные брёвна - ещё более огрубевшие и безумные - отрываются от кроватей.

- Я жрать хочу! - орёт муж.

- Так иди жри! - жена.

Так одно бревно несёт своё неповоротливое и ужасное тело в ванную, где громко сморкается и заливает ванную водой; второе - в кухню. После этого следуют крики, завтрак, шум, а потом - ворчание, одевание, шум, снова - крики, гоготание, шум...

- Эй, дебил!

Это нормальное обращение деревянных брёвен к сыну.

Они достают с утра...

Их всего два - но это много; этого коту и сыну вполне достаточно, чтобы чувствовать себя абсолютными ничтожностями. <Ведь в глазах брёвен мы такие же брёвна,> - вздыхает один из абсолютных ничтожностей.

JJ

Деревянные брёвна и сын.

Деревянные брёвна - отец и мать.

<За что?> - думает сын и вздыхает. А потом вспоминает... Как-то раз отец пришёл к сыну и сказал:

- Эй, дебил, ты меня задолбал!

И сказано это было с такой ненавистью, и даже не сказано, а выкрикнуто - что сын совсем растерялся. А когда пришёл в себя - его нос был расквашен, кассета испорчена, магнитофона на месте не оказалось.

Произошло вот что. Сын пришёл с работы. Был вечер, семья была в сборе: мать и отец. Отец, конечно, тоже пришёл с работы, с которой он приходил раньше. Как водится, звучал шум. Сын в тот день был совершенно измотан. Он хотел заснуть. Но каким образом в таких беспощадно-безумных условиях уснуть? У сына разболелась голова. Ему было чрезвычайно тягостно на душе. Шум добивал его. Он мечтал о том, что покинет этот безжалостный и тупой мир. Но когда же, когда?.. Мир не отпускал его. А он, к несчастью, уже не мог подняться на ноги, пойти и в очередной раз затеять перебранку с... теми, кто производит шум. Его рука нащупала кассету - и он всунул её в магнитофон. Зазвучала музыка - его, не шумная, а ясная, словно вспышка сверхновой, музыка! Он почувствовал себя наконец-то лучше. Но в его комнату заглянула мать - и ему сразу стало хуже. <Это конец,> - подумал он - потому что мать доносила отцу о сыне. Она уже побежала доносить, он же вздохнул: <У неё будто в мозгах кнопка, которая неизменно нажимается, как только она видит повод...> Сын не должен был слушать музыку. Ему это запретили. Ещё раньше он пытался заглушить шум совсем, включая магнитофон громко. Родители кричали на него и ворчали, а затем запретили слушать музыку своей родительской, отцовской властью. <Ещё бы не запретить, - музыка вторгалась в святое: в шум!..> Запрет прокричал ему в ухо отец: <Как главный хозяин и начальник,> - и подкрепил свой крик тычком в бок - а это, на языке грубости и враждебности, означало, что ни о каких поблажках не может идти речи. Отец - это столб! И точка.

Вот так в энный раз было доказано то, что как отец, так и мать, очень, ОЧЕНЬ ЛЮБЯТ ШУМ - но они не очень любят входить в чьё-то положение, тем более, надоевшего сына-дебила. <Можно представить, что произошло в деревянных мозгах отца, когда он увидел, что делаю я,> - подумал, глотая кровь из разбитого носа, сын. Он пришёл в себя. Голова грозила расколом на части. Тут он потерял сознание. Это его спасло.

На следующее утро шум не исчез, но голова не болела. Кровь из носа уже не шла. Сын опять поплёлся на работу, тягостно вздыхая о будущем и чувствуя, что нескончаемый шум вскоре и его до безумия доведёт.

Прошло какое-то время - и сын не выдержал, он взялся за кота. <Кот, вместо того, чтобы расцарапать деревянные брёвна, только воет. Я ему покажу!> - промелькнуло у него - и он бросился на рыжего несчастного друга.

Только потом он осознал, как он неприлично подумал о родителях и что он сделал с котом, с единственным в квартире другом. Он пытался исправиться, думать о родителях в радужных красках, но ему это не удалось. <Они точно принуждают меня думать так: не мать, не отец, а деревянные брёвна!> - подумал сын.

Деревянные брёвна и кот.

За то, что сын однажды побил кота, деревянные брёвна считают его сумасшедшим. <Может, я и сумасшедший, - соглашается он, - но я, всё же, чувствую боль. Мне плохо. А о коте я сожалею.>

Кот обычно расхаживает по квартире и воет от заевшей невыносимости. Периодически его ловят деревянные брёвна - и мучают.

- Кися! Говнися! Гы-гы-гы!

Сын сидит в комнате с тонкими стенками и слушает, как деревянное бревно потешается над униженным в его ногах котёнком. <Оно держит его за хвост, чтобы не убежал. Для него это забава. Для него котёнок - это игрушка, вещь. К хорошим манерам оно вовсе не склонно. Оно самоуверено и считает, что у него есть сын. Но сам сын по отношению к нему считать себя таковым перестал.>

- Кися! Говнися! Гы-гы-гы! Гы-гы-гы!

Сын давно не поднимает голову. Он чувствует свою вину... Часто кот заходил к нему в комнату - не за тем, чтобы спрятаться от шума - от него нигде не спрячешься, - а, наверное, чтобы его пожалели. И сын его жалел. Он гладил его по рыжей шёрстке, и обоим становилось полегче. А котёнок смотрел на него, будто на что-то надеялся... Но сын опускал голову и ничего не делал. Шум не кончался. Кот выходил в коридор и выл. А когда сын его побил, кот выть не перестал, но на сына обиделся.

- Гы-гы-гы!

JJ

Сын вздыхает. Он похоронил мечту об отце. Изо дня в день он видит и слышит одно. Начиная с утра, это проходит через весь день. Даже после работы вечер - затянувшийся весьма - заполнен под завязку всё тем же.

Как он относится к матери? А как можно относиться к деревянному бревну? <Оно породы женской, но столь же неотёсанной. Оно отличается только тем, что не выключает ящик никогда, потому что не работает, и никогда квартиру не покидает.>

О матери у него не осталось иллюзий. Какие иллюзии?!

Мать однажды перемолола себе палец в мясорубке. Сын всё удивлялся: как же так? Но потом махнул: возможно и не такое. <Ведь она, как всегда, сидела на кухне и шумела, включив свой ящик, - думал сын. - А как же уследить за работой мясорубки, если ты прикован крепко-накрепко к ящику, если ты ничего больше не видишь? Зря она включила мясорубку.> К её сожалению, мясорубка была старая, и нужно было пальцами осторожно проталкивать мясо внутрь, чтобы его достал жернов. Заглядевшись в ящик, мать протолкнула мясо вместе с пальцами - и жернов их взял. <Ох уж было крика! - вспоминает сын. - Я думал, она впредь будет знать, и не будет шуметь - но она ещё не успела отойти от болевого шока, ей только наложили повязку, а она уже включила шумный ящик!>

Сын сравнивает тот случай с принесением жертвы кровожадному Богу, но - виданное ли дело? - в виде собственной плоти.

И сын часто расплачивается кровью - за своё несогласие с шумом. Его периодически колотит бревно мужской породы. Но он чувствует, что это дело надо прекращать. Кто он такой, чтобы его колотило деревянное бревно - разве он деревянный? Нет, он живой, у него есть сердце, он чувствует боль!

Продолжается шум.

Из спальни доносится вой страдающего кота. <Кажется, кот случайно зашёл в спальню - и теперь пойман,> - догадывается сын.

- Говнися!

Говённые качества деревянного бревна как бы связывают, погружая в тягость, говоря о бессмысленности, загоняя всё дальше в тоску... Сын считал его когда-то отцом, но иллюзию мальчишки перерос взрослый взгляд - и молодой человек всерьёз задумался об отце... Он нашёл, что последний - скорее тип, чем индивид, и какие-то его черты дошли из прошлого. <Это, в определённом отношении, развившаяся и мутировавшая с течением времени обломовщина, - подумал сын. - Даже не развившаяся, а деградировавшая, смешавшись с современным вышибалой и героем боевичка.>

У него сложилось полное представление: <В плане социальном оно представляет собой обычай; оно представляет собой привычку; оно - элемент бытия, каких до безумия много. Оригинальность, сила, красота, почти идеал и гордое имя Человека, - не приложимы к нему ни на йоту. Его стихия - то, чем оно является, - грубость и низость, уродство и духовная темнота. В целом, - оно рвач, лицемер и, наконец, деревянное бревно.>

Из кухни доносится:

- Для кого я наварила! Уже остыло!

Сыну известно: <Деревянное бревно женской породы особенно любит сидеть на кухне - и шуметь - и ворчать - и поливать всех грязью оттуда.>

- Я жрать хочу! - доносится из спальни.

Сыну известно: <Орёт бревно из своей спальни, чтобы жена услышала его из кухни. Но жена - такое же деревянное бревно, тоже смотрит пустыми глазами в ящик и тоже ничего не видит и не слышит - кроме пошлого сериала, который смотрит и слушает всю свою жизнь!>

- Для кого я наварила! Дебилы! - доносится из кухни.

Отовсюду доносится шум. Сын сидит в своей тонкостенной комнатке и вздыхает. <От шума трудно не сойти с ума. И кот стенает на всю квартиру. А я - сижу, опустив голову, в своей маленькой комнате. Чего я жду? - думает он. - Пока из спальни доносится шум и гогот одного деревянного бревна, а из кухни - шум и ворчание второго, кот и я теряем время... Но кажется, кот наконец вырывается из лап первого бревна и бежит вопить от душевной муки в коридор...>

Внезапно открывшимся ясновидческим взором сын созерцает, как кот перестанет стенать - и захочет, чтобы его погладили... Но когда? Через сто лет? Через сто лет непрекращающегося и утром и днём и вечером шума?

Сын думает, как бы помочь коту. <Ведь он почти человек, он многое понимает, и понимает, что этот шум и этот гогот и эти пошлые крики есть сумасшествие, зло, негатив.>

Действительно, когда же шум прекратится? Наверное, это невозможно. Шум никогда не прекращается. Впрочем, раз было прекращение: когда отец одного из брёвен отошёл в иной мир. Но то было давно, и не совсем правда, так как прекращение было недолгим.

Сын вздыхает: <Счастливцы занимаются своими делами, читают книги, слушают музыку, а мы с котом вынуждены слушать шум.>

Сына заставляют вздыхать деревянные брёвна. Он столько раз им говорил, что они делают дурно, что они губят и себя и окружающих. Они же смотрели на него пустыми глазами и не понимали человеческий язык.

- Дебил! Ты - дебил! - сказали они ему.

JJ

Шум не прекращается. Кот продолжает стенать.

Но неужели же он, духовный человек, не в силах справиться с деревянными брёвнами?

Внезапно открывшийся ясновидческий взор его не покидает - и он не находит возможным жить дальше при таком шуме!

- Будьте вы прокляты, - говорит он.

Он встаёт в полный рост в своей комнатушке, поднимает голову - и идёт разговаривать с пустопорожними брёвнами.

- Вы когда-нибудь прекратите шуметь? Я к вам обращаюсь! Вы меня не слышите - тогда я буду кричать. Мне очень жалко кота! Я мог бы выкинуть его из квартиры, но он этого не заслужил! Он не такой как вы - он рыжий! А вы - обычные деревянные брёвна! В глазах кота есть какое-то понимание, виден хотя бы смысл, а в ваших глазах - только дерево: тупое, грубое и неотёсанное! Я не знаю, почему вы носите человеческие имена и фамилии, по мне - вы не достойны даже побоев!

Деревянные брёвна напуганы. Они кричат ему:

- Ты больной! Ты сумасшедший!

А его сумасшествие принимает агрессивный оттенок. Он берёт деревянные брёвна и вместе с их ящиками, с которыми они никогда не в силах расстаться, вышвыривает из квартиры вон.