Один французский литератор записал фразу одного русского писателя, она звучала так: «Все мы вышли из гоголевской «Шинели». Может быть, эта фраза показывает значительность «Шинели» и значительность Гоголя, но несомненно, что реальность наша — а ведь речь идёт о реалистичном, описательном изображении мира и человека — реальность наша до того грустна и тяжка, что не вызывает желания и стремления в ней находиться, ибо находиться здесь — значит согласиться на существование серого муравьишки, не принадлежащей себе шестерёнки или комического «лица», у которого как раз таки и нет своего лица. Пушкину было тоже грустно оттого, что писал Гоголь, но писал он, конечно, искреннюю правду. И ничего, что «Шинель» — старая история, все порядки перекочевали из прошлого в будущее, в котором мы их и застали.
Акакий Акакиевич, главный герой гоголевской «Шинели», служил в низшем чине в департаменте. И не было ему уважения никакого, хоть он служил не то что ревностно, а даже с любовью. Начальники были с ним холодны и деспотичны. А его работа была более чем бесполезной: он переписывал чужие документы, и при этом думал о работе с улыбкой. Комично, конечно, и в реальности такое вряд ли возможно, но талант Гоголя был в том, чтобы не только изображать реально, а чтобы изображать и реально, и интересно. В обычной реальности всё, как правило, скучно и избито. И вот Гоголь присовокупил к своей «Шинели» элемент комедии, а также элемент фантастики, или мистики, — впрочем, последняя появляется лишь в развязке, в конце его повествования.
А в начале «Шинели» Акакий Акакиевич занимался переписыванием. Другой работы не было и развлечений для него не было: и улыбаясь, он думал о переписывании. Он был доволен судьбой. Хотели его как-то вознаградить за долгую службу и задали другую работу (видимо, более сложную), но он «вспотел совершенно», и потом попросил обратно переписывание. Как-то зимой стоял мороз и Акакий Акакиевич обнаружил свою шинель истёршуюся от старости. Он пошёл к портному Петровичу, беспокойно думая о цене работы. Петрович посмотрел на старую шинель и сказал, что ничего с ней уже не сделать, что только новую покупать нужно. Акакий Акакиевич рассчитывал отдать за починку шинели не более двух рублей, а тут Петрович сказал, что новая выйдет за сто пятьдесят-двести рублей.
Акакий Акакиевич был совершенно уничтожен такой ценой. Он решил подойти к Петровичу в воскресенье, когда тот будет сговорчивей от нехватки денег на опохмелку. Так и сделал. И договорился с портным. Но денег было мало: только половина суммы. Решил тогда Акакий Акакиевич сэкономить: не пить по вечерам чай, не жечь свечи и так далее. Сначала Акакию Акакиевичу было трудно от таких ограничений, но потом он привык. Два или три месяца «небольшого голодания» — и у Акакия Акакиевича накопилась сумма. Сшил ему Петрович новую шикарную дорогую шинель. В департаменте все увидели его шинель и начали поздравлять его, а потом сказали, что надо по этому случаю устроить вечер. Так Акакий Акакиевич и пошёл в шинели вечером к одному чиновнику — на вечер.
Идя по улице, он глядел на всё, «как на новость». Пришёл на вечер, посидел, потом пошёл обратно. Было поздно. Переходя где-то по площади, он наткнулся на грабителей. Они сняли с него шинель и были таковы. Будочник на площади сказал подбежавшему и кричащему Акакию Акакиевичу, что думал, что грабители были его приятели… Ничего страшнее не могло случиться с Акакием Акакиевичем. Утром он отправился к частному приставу (полицейскому чиновнику). Долго не мог попасть на приём. Наконец, попал. Но частный, вместо помощи, стал наставлять его. Конечно, это вполне в духе чиновника и полицейского — и прошлого и будущего. Акакий Акакиевич появился в департаменте в старой шинели.
Страницы: 1 2